Александр Ралот  рассказ                                         

Ультраполярное вторжение

Краснодарский прозаик, публицист и краевед.Автор двадцати электронных книг, и пятнадцати бумажных. Публиковался в десятках литературно-художественных журналов, Член Союза писателей России. Победитель конкурсов«Золотое перо Руси»,«На пути к гармонии»                        ( Белорусь»), «Плавская осень», «Венок Победы», «Поэт и гражданин», лауреат Международных конкурсов: "Кавдория";, «Белая акация». Финалиствсероссийских конкурсов "Герои великой Победы", "Волошинский сентябрь", международноголитературного форума «Славянская лира», «Русский стиль» (Болгария), памяти Али Герасимович.Награждён медалями им. И. Бунина и им. М.Ю. Лермонтова, Андрея Белого, А.Т. Твардовского.

Август 1989 года. Министерство хлебопродуктов одной из среднеазиатских республик СССР. Главное управление мукомольно-крупяной промышленности. Отдел перспективного развития.

(Температура за окном - обычная. В тени + 42. По Цельсию)

                                                                                       ***

Люди моего поколения и старше помнят, что в советских конторах стояли такие аппараты односторонней связи без диска номеронабирателя. То есть, на них позвонить можно, а с них - нет.  Как правило, они были ярко-красного цвета, и в центре аппарата красовался золотой герб Советского Союза. Обладатели таких телефонов страшно гордились ими: наличие сего агрегата сильно подчёркивало статус владельца.

Не знаю уж, почему, но эти устройства связи обладали  скверным типом звонка. И мой организм со временем выработал стойкую антипатию к мелодиям этого агрегата. Если то, что раздавалось из-под красного пластика, вообще можно назвать мелодией. Короче – он зазвонил. В ней раздался раскатистый бас нашего министра.

— Зайди.

Трубка противно загудела сигналами отбоя. Почти бегом спускаясь со своего четвёртого этажа на покрытый хивинским ковром второй, где и располагался кабинет министра, я мысленно прокручивал в уме все свои возможные прегрешения, за которые меня следовало вызвать на ковёр. Таковых не обнаруживалось: так, мелкие шалости, и не более того.

Понятное дело, хозяин кабинета сесть мне не предложил.

— Как обстоят дела с реконструкцией мельницы в Катта-Кургане? Оборудование всё на месте?

Перед министром лежала моя докладная записка, где чёрным по белому излагалось, что до настоящего времени в республику не поставлены два очень нужных сепаратора.

Я молча стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что ответить грозному начальству.

— Как у вас у русских говорят. Не будем теребить хвоста за кот. Или наоборот. В общем, так. Ты прямо сейчас спускаешься в АХО. Наш дорогой Абдумалик Каримович уже раздобыл на твоё имя дефицитный билет до Москвы. Забирай его и дуй в аэропорт. На всё тебе час времени. Смотри, не опоздай на рейс. Сам же знаешь, летом у нас билеты сейчас раздобыть….

Я ничего не понимал и продолжал изображать из себя «соляной столб».

— Вышестоящие товарищи отыскали машины. В Т… они застряли. На комбинате хлебопродуктов. Почему нам до сих пор не отправили, не знаю. На месте разберёшься. Сегодня у нас, что? Понедельник. Обратный билет у тебя на среду. Прилетишь в Ташкент, сразу ко мне. Доложишь об отгрузке! Иного отчёта не приму. Так и знай, - он перевернул докладную. За ней лежало моё заявление на очередной трудовой отпуск.

— Это подпишу сразу. Если приедешь «со щитом»! А если на «щите» - отдыхать отправишься зимой. Ты к стуже привыкший?

Я тогда не обратил внимание на последнюю фразу министра, а зря.

​

                                                                                      ***

Ехать через весь огромной город домой, чтоб собраться - бесполезно. Однозначно опоздаю на рейс. В чём был, а именно в (приобретённой по блату) венгерской рубашке с коротким рукавом и в белых брюках (мечта товарища Бендера!) вылетел в белокаменную. В кармане лежали две красненькие десятирублёвые бумажки с портретом Ильича. Всё, чем успел, (впопыхах) разжиться у сослуживцев.

​

                                                                                       ***

— Пристегните ремни, наш самолёт приступил к снижению, и через двадцать минут совершит посадку в аэропорту Домодедово. Температура воздуха в столице  Родины – плюс 10 градусов!

— И это днём! - Пронеслось у меня в голове. - Ночью вообще на почве могут быть заморозки.

​

                                                                                      ***

Союзное министерство завершило свою работу строго по расписанию. После нервного стука в громадную парадную дверь меня таки впустили. Вахтёр не спеша изучил моё, дрожащее с головы до ног, тело. Затем, поправив очки, минут пять читал командировочное удостоверение. С явной неохотой выдал другое. « УВД и г. - Предъявитель сего имеет право поселиться на девятом этаже здания,  расположенного по адресу.... Сроком на двое суток».

​

                                                                                       ***

«Ну, УВД понятно, а причём тут «г»? И ещё маленькими буквами?» - размышлял я в автобусе, неспешно двигающемся в сторону Алтуфьевского шоссе. Где мне и предстояло провести две ночи, в тёплом (я очень на это надеюсь) номере.

Из съестного в ближайшем гастрономе имелось: «Соль йодированная», газированная вода «Буратино», хлеб «Бородинский», повидло «Яблочное» в трёхлитровой банке. Объективности ради надо сказать, что в магазине всё же реализовывались иные съестные припасы. Но они отпускались исключительно по удостоверению москвича. Строгий вахтёр, к сожалению, такой нужной «ксивой» меня не снабдил.

Неподалёку от моего «лежбища» располагался работающий, несмотря на поздний час, обшарпанный киоск «Промтовары». По всей видимости, спешно переделанный из пункта приёма стеклотары.

— Ес-ть у вас ка-ка-я-нибудь ку-р-тка или сви-те-р? Оче-нь на-до, - стуча зубами, поинтересовался я.

— На тебя только вот это налезет! - Продавщица, занимающая своим телом две трети торгового помещения, бросила мне что-то, отдалённо напоминающее

спецовку б/у.

— Бббе-ру. Ско-ль-ко?

— Тридцатка, но, так и быть, десятку могу уступить. Что за день сегодня! Ничего толком не продала и это в убыток отдаю. Потому как размер не ходовой. Ну, чего ты там выкабениваешься? Берёшь, так бери. Мне закрываться надо.

Молча вернул одежонку. По всей видимости, в этот момент на глазах моих выступили предательские слёзы. Но в темноте и начавшем моросить дожде их уж точно было не рассмотреть. 

​

                                                                                       ***

На следующий день.

 Завтрак  мой состоял из хлеба с вареньем и воды из крана. (Хлорированная до ужаса. Но не тратиться же на «Буратино»).

Я помчался на вокзал, дабы первой электричкой отбыть в неизведанную Тулу.

​

                                                                                       ***

— Мужик. Ну да! Ты. Обокрали, что ли? В рубашке без рукавов по перрону шастаешь. Помоги ящики донести. А то грузчики ещё не подъехали. А я за это....

(«Заплачу!» - Радостно пронеслось в голове.)

— Тебе бананов импортных продам. По себестоимости, - продавщица в грязно-белом халате указала на десяток ящиков, стоящих поодаль.

— Лад-но, хо-ть со-гре-юсь,- согласился я,- ска-жи-те, а у вас в Мо-ск-ве, в авгу-ссте всег-да так хо-лод-но?

— Не. Вчера по телевизору сказали, к нам прорвалось, это, как его. Вспомнила - Ультраполярное вторжение. Ты же видишь, что в стране творится, вот и погода соответствующая. Короче, бери свои положенные два килограмма в одни руки и гони пять рублей двадцать копеек. Считай, у тебя сегодня день удачно начался. Заморский фрукт без накрутки отхватил. Питайся. Им, конечно, не согреешься. Он не водка, но закусь отменная.

Я хотел у неё спросить, если она торгует импортными бананами, то должны быть и отечественные. Не успел. Грязно-зелёная электричка Москва-Т..., отчаянно сигналя, спешила занять своё место между поездами дальнего следования.

​

                                                                                       ***

+6. - Табло расположенное на здании Ту….го вокзала бесстрастно сообщило, что жить мне осталось совсем недолго. Хорошо, если окоченею сразу, не мучаясь. Но скорее всего, закончу свои дни в местной больнице, с диагнозом двухстороннее воспаление лёгких.

​

                                                                                       ***

Несмотря на самый разгар рабочего дня, комбинат встретил меня гнетущей тишиной.

— А никого сегодня нет и не будет. Я одна за всех, - на одном дыхании выпалила миловидная девчушка. - Ой, да вы совсем закацубли! Давайте, я вам чайку сварганю.

— Ссссс-пас—си-бо. Бо-ль-шое. А не скааа-жи-те. Где все?

— Ой! Так на похоронах. У нас механик сгорел, вот и пошли его в последний путь провожать.

Отхлебнув из кружки кипятка с плавающим пакетиком много раз заваренного чая, я продолжил.

— Соболезную. Наверное, у вас пожар случился. Очень жаль. У нас, в Азии, такое хоть и редко, но тоже бывает.

— Ой! Ну вы тоже скажете. Допился наш Васька до чёртиков, и сгорел от неё, проклятущей. Комбинат всё равно стоит. Сырья нет. Вот и пошли всем коллективом на похороны. А я осталась. Потому как не пьющая, совсем.

— Мне бы последней электричкой в Москву вернуться. Я завтра должен назад лететь. Директор или главный инженер после обеда появятся?

— Нет, конечно. Только на следующей неделе. И то не факт. Я же сказала, поминки. Пока всю брагу не прикончат, не уйдут. А вы, собственно, по какому вопросу?

— Я по вопросу сепараторов. Мы их очень ждём. Реконструкция у нас.

— Видела их. Зелёненькие такие. Новые. Стоят возле склада.

— Мне бы ещё командировочку отметить. Положено так. Иначе бухгалтерия билеты к оплате не примет.

Девушка порылась в столе, достала оттуда связку ключей.

— Бухгалтерия у нас там. Откройте. Печать на тумбочке. Ставьте, куда надо, и сколько душе угодно. А я сейчас вернусь, - при этих словах её глаза блеснули каким-то колдовским светом.

— Я в бухгалтерию, а она в милицию. Дескать, проник, грабит, - пронеслось в моей голове.

По всей видимости, девушка умела читать мысли. - Ой! Да не бойтесь. Шлёпайте свои печати. Записочку напишите. Да покрупнее.  Мол, отправьте сепараторы. Срочно. Без них люди голодают! А я за одёжкой сбегаю. Рубашечка у вас клёвая, но не по погоде.

​

                                                                                       ***

В электричке мои соседки громко рассуждали о том, в каком московском магазине вечером могут выбросить дефицитный продукт. В свободную продажу. И косились на сумасшедшего мужика в красивой рубашке и замызганной донельзя короткой куртке.

Я вынул из сумки бананы и стал их с жадностью поглощать.

— Надо же! В Т… бананами разжился, — прошептала одна.

— И чего его в Москву на ночь глядя несёт? Ежели у нас в городе такой блат имеет.

​

                                                                                       ***

— Ну?  Приедут сепараторы? - Министр смотрел на меня, словно Ленин на буржуазию.

Что я мог ему рассказать? Просто кивнул в знак согласия.

— На. Держи, - хозяин кабинета протянул мне подписанное заявление, но без даты, - поставишь её сам. Когда машины прибудут. Так по справедливости будет.

​

                                                                                       ***

Две недели спустя я получал в бухгалтерии  отпускные. И вспоминал далёкую девушку. Заваленную бумагами тумбочку. И мою записку - «УМОЛЯЮ! ОТПРАВЬТЕ СЕПАРАТОРЫ, КАК МОЖНО СКОРЕЕ. ОЧЕНЬ КУШАТЬ ХОЧЕТСЯ!»

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

АХО- архивно-хозяйственный отдел.

«УВД и г»- Управление  высотных домов и гостиниц.